Политическая власть в Грузии

Г.Жоржолиани
М.Мусхелишвили
Г. Бандзеладзе




Предисловие от авторов


Карл Маркс в свое время утверждал, что базис определяет надстройку и что экономические отношения формируют политические воззрения. Макс Вебер, напротив, считал, что культурные ценности определяют экономические отношения. Современный исследователь Рональд Инглехарт, опираясь на обширные социологические данные, утверждает, что они оба правы и не правы одновременно: политические, культурные и экономические изменения влияют друг на друга, происходят параллельно и формируют определенные связные модели, различные для различных стран и цивилизаций.


Политическая система Грузии состоит из ряда взаимосвязаных характеристик, которые определяются, и, в свою очередь, определяют, характер социальных, экономических и культурных параметров общества. Эти взаимосвязанные характеристики формировались и формируются исторически, зависят от пройденного пути и меняются довольно медленно – даже если один параметр резко изменился, остальные окажут влияние на его реальное функционирование и значение. Сущностные изменения происходят постепенно, со сменой поколений и взаимопроникающей трансформацией всех характеристик системы.



Тем не менее изменения происходят, и все параметры вместе могут эволюционировать в том или другом направлении. Важно знать, каково это направление и какие факторы определяют преобладание тех или иных изменений.



Далее, будут описаны те параметры политической системы Грузии, которые представляются ее более или менее устойчивыми характеристиками. В сочетании друг с другом они образуют модель, которая, в свою очередь, связана с политический культурой и экономикой страны. Многие из них в ближайшие годы могут измениться в лучшую или худшую сторону. Так, выборы могут стать более стабильным и регулярным способом смены власти, а могут пойти по направлению ухудшения и потери своего значения. Партии могут с течением времени развиться в более репрезентативные институты власти, либо могут ослабнуть и вообще потерять свою роль института медиации. Конституция может стать «рабочей» и обеспечить сдержки власти президента, либо может развиться авторитаризм в чистой форме. Все это и многое другое взаимосвязано с характером развития экономики, трансформацией политический культуры, ростом либо снижением неравенства, урегулированием территориальных конфликтов и др.



Помимо внутренних характеристик общества на трансформацию политической системы влияет и внешняя среда. Для Грузии, маленького и бедного государства, вызовы глобализации и геополитический расклад играют, возможно, наиболее решающую роль в определении того, в каком направлении будет происходить ее развитие. В дальнейшем будут проанализированы внешние вызовы и их взаимосвязь с возможными направлениями эволюции политической системы Грузии.



Введение; Политическая система Грузии



Грузия за последние 15-20 лет преобразований сменила несколько политических режимов, изменила конституционное устройство, прошла через гражданские войны и потерю контроля над частью территорий. Тем не менее политическая система Грузии имеет характеристики, которые в течении этого времени проявляли устойчивость и способность к самовозобновлению. Власть в Грузии концентрирована, централизована и персонифицирована. Президент страны несет полную и практически единоличную ответственность за все принимаемые политические решения и за функционирование государственного аппарата в целом. Территориальное деление полномочий практически отсутствует, местное самоуправление неразвито, регионы слабы и зависимы от центральной власти. Президент полностью контролирует деятельность правительства. Распределение властных полномочий между президентом, правительством и парламентом слабо выражено и, в случае потери президентом контроля над парламентом либо правительством, наступает системный кризис. Судебная власть не имеет независимости и не может служить сдержкой центральной власти, обеспечивая главенство закона. Участие в политике приносит значительные экономические дивиденты; экономическая деятельность сильно зависима от клиентелистских связей с властью и обеспечивается в значительной степени коррупционными механизмами. Власть подобной конфигурации осуществлается в значительной степени через механизмы правящей партии, основанной на принципах демократического централизма и опирающейся на административный ресурс. Функционально правящая партия является управленческой и имеет тенденцию к исчезновению в случае утраты власти. Партии и президенты из власти не переходят в оппозицию а сходят с политической арены теряя легитимность, сама же смена власти происходит радикально-революционным путем. Несмотря на полноту концентрации власти в одном властном центре, общество, тем не менее, сохраняет способность к автономному формированию оппозиционных настроений и движений, ведущих к протестным выступлениям и периодической смене непопулярного режима. Существуют разнообразные оппозиционные партии и политические акторы, играющие роль революционных (системных, радикальных) оппонентов власти. В условиях поляризованного политического плюрализма оппозиционные партии практически не участвуют в принятии политических решений, а направляют свою деятельность на свержение существующей власти. Параллельно с маргинализацией скомпроментировавших себя политических акторов (бывшие коммунисты, звиадисты, партия Шеварднадзе) происходит постоянное появление новых политиков и партий, долговечность которых напрямую связана с их пребыванием в оппозиции. Кроме оппозиционных партий подобную роль играют СМИ и общественные организации. Источники финансирования этих организаций независимы от власти (бизнес, международное сообщество). Общество, сохраняя потенциал к свержению непопулярной власти, практически не вовлечено в формирование политики, стратегии, защиту прав и интересов, участие в правлении. Политические общественные институты (партии, НПО) имеют мало членов и активистов. Ответственность за решение общественных проблем практически целиком возложена на центральную власть. Политический дискурс вертикален, горизонтальная составляющая этого дискурса практически не выражена. Курс развития страны связан с ее внешней ориентацией и лежит практически в сфере консесуса общества. Это курс на про-западное развитие, демократию и интеграцию с западом (Европа, НАТО). Отношения с Россией в данной связи рассматриваются как тактические, а не стратегические. Ввиду того, что политические реформы планируются и осуществляются исходя из этой внешней ориентации, они слабо отражают состояние общества, что не дает развиться конкуренции между различными стратегиями политического развития. Борьба за власть является «вещью в себе» , не отражая различия в подходах и програмных приоритетах, оставляя базисные проблемы общества нерешенными.



Централизация и концентрация власти



На сушность и характер политической власти в пост-советской Грузии определяюшее влияние имели тенденции централизации и концентрации власти, сложившисеся в советской системе государственного правления.



1.1. Централизация



Территориальное распределение власти в Грузии слабо выражено; президент страны стоит во главе пирамиды власти, спускающейся до самого низа упавления.



Конституция Грузии 1995 года, ввиду неразрешенности территориальных конфликтов, обошла стороной вопрос территориально- административного устройства страны и ограничилась только общими положениями, реализация которых должна была быть увязана с определением статуса Абхазии, Южной Осетии и Аджарии. В будущем предвиделось создание двухпалатного парламента и деление Грузии на регионы (около 10 единиц) вместо районов (около 80 единиц). В качестве временной меры, обеспечивающей управление регионами, были назначены полномочные региональные представители президента страны - вне-конституционный орган, имевший большие полномочия. После революции роз и известных событий в Аджарии институт полномочных региональных представителей был сохранен а вопрос территориального устройства и децентрализации власти опять отложен.



Более динамичным было развитие и трансформация институтов самоуправления и представительных органов управления на местах. С 1998 года было введено местное самоуправление. В определенном смысле это самоуправление активизировало общественную жизнь на местах и создало базис для местной демократии. Однако в целом оно не сработало эффективно по нескольким причинам. Во-первых, местная экономика нуждается в радикальных реформах и преобразованиях, частью которых является прояснение прав собственности – что принадлежит различным уровням власти, местным сообществам и жителям. Эти вопросы не были решены. Не был обеспечен также экономический фундамент функционирования власти на местах. Децентрализация полномочий не была подкреплена соответствующими механизмами реализации и контроля. Закон о местных выборах, основанный на партийном представительстве в сочетании с бедностью на местах привели к сильной политизации органов власти.



Несмотря на то, что местные выборы 1998 года и 2002 года показали, что оппозиционные партии легче достигают представительства на местах чем в центре, местные органы власти всегда легко контролировались и управлялись властями, тем более, что ключевые посты оставались назначаемыми. Однако обязательства властей, взятые после революции роз перед Советом Европы подразумевают реальную децентрализацию на местном уровне.



Новый закон о местном самоуправлении отличается от предыдущего в первую очередь тем, что он упраздняет нижний уровень самоуправления – села, города, деревни. Остаются лишь районные представительские органы, система выборов в которые дает преимущества наиболее сильной партии – в данной ситуации, партии власти. Таким образом, можно сказать, что тенденция сильной централизованой власти сохраняется.



Тенденцию централизации в политической системе Грузии усиливают следующие факторы:



Принцип демократического централизма, сформулированный Лениным еще во время его дискуссии с меньшевиками и подразумевающий принятие решения центральным органом партии о местных вопросах (например, выдвижение кандидата в депутаты по избирательному округу), оставляя местным органам лишь права выдвижения инициативы или предложения, перекочевав и утвердившись в советской политической системе партии – государства, остается одним из основополагающих принципов организации и осуществления правления (власти) в постсоветской Грузии. Генетически зависимая инерция проявляется как в общей ментальности, ожиданиях и мотивациях правящих и управляемых в центре и на местах, так и в институциональном упорядочении взаимоотношений и формировании власти обоих уровней. Учитывая тенденцию к концентрации власти (см.соответствующий параграф), представляющий несомненный приоритет исполнительной власти, функцию власти на месте олицетворяет не избираемый совет, с нечетко определенными незначительными полномочиями и весьма скудными (если не сказать – ничтожными) финансовыми ресурсами, а гамгебели (глава исполнительной власти района), который теперь уже по новому закону не будет напрямую назначаться, но на избрание и деятельность которого, предположительно, президент сохранит достаточно влияния. Принятые недавно законодательные положения вносят определенные изменения в существующий порядок, однако суть может остаться прежней.



Слабая экономика (в лучшем случае, заводы и фабрики работают на 10-15% своей традиционной мощности, а большинство – остановились) предопределяет сильную зависимость регионов от центра. Деградация советской индустриальной экономики резко снизила экономическую активность и, соответственно, объем экономики. Традиционные индустриальные города Рустави, Кутаиси, Зестафони, Чиатура, а также центры перерабатывающей и легкой (в основном, аграрной) промышленности, потеряв свою привычную функцию, не могут найти механизмы улучшения экономического положения. В аграрных регионах все больше распространяется тип современного натурального хозяйства, ориентированного не на товарное производство, а на самопотребление.



Слабая экономика не предоставляет возможность формирования сколько-нибудь значимых региональных элит, способных репрезентировать местное общество и вступать в конкуренцию с политическими и бизнес-фигурами из центра (подавляющее большинство депутатов, выбранных по мажоритарным округам, живут и работают в Тбилиси, а не в соответствующих округах). Особенно сильный удар по региональным элитам нанесла деиндустриализация, оставив без функции и статуса инженерно-техническую интеллигенцию и практически уничтожив возможности ее трансформации в современных «белых воротников» (менеджерского и технократического слоя).



Существующая экономическая ситуация (ведущая к очень высокому уровню безработицы), как и политическая (незначительность местных управленческих и государственных учреждений) мотивируют трудоспособное население, и особенно молодежь к миграции. Часть мигрирующих отправляется за границу, другая же пополняет ряды безработных (или работников малопрестижных профессий) столицы Грузии. Вызванная неразвитостью экономики и маргинальностью социально-политической жизни миграция в центр (Тбилиси), еще более усгубляет слабость местных сообществ, и практически сводит на нет возможность роста местного экономического и культурно-политического потенциала, способного поколебать и так довольно сильную тенденцию к централизации.



Процесс глобализации способствует усилению тенденции централизации, так как его (процесса глобализации) вызовы (языковой, информационный, технологический, экономический, коммуникативный) требуют доступ к соответствующим ресурсам и сетям, который (доступ) несравненно легче реализуется в центре, чем на местах (в подавляющем большинстве случаев такой доступ на местах практически нереализуем). В то же время, ответы на вызовы глобализации требуют объединения ресурсов и усилий, что также позитивно коррелирует с тенденцией централизации.



Страх расчленения государства – этническая неоднородность территорий также усиливает тенденцию централизации власти. Децентрализация осмысленно или подсознательно связывается с автомистской и сепаратистской тенденцией. Как примеры Абхазии и Южной Осетии, так и существование ныне неактивно сепаратистских регионов компактного расселения армян и азербайджанцев способствуют поддержанию подобного понимания вещей. Считается, что увеличение автономности территорий и соответственное расширение полномочий местных органов власти и институтов обязательно будут усиливать сепаратистские настроения, так как значимость этнической идентичности превалирует над гражданской в условиях недостаточно консолидированной политической общности этнически неоднородного населения новообразованного грузинского государства. Имея в виду, что отношение ко всем регионам должно быть одинаковым, универсалистский подход к институциональному устройству предполагает подобное же отношение к этнически чисто грузинским регионам.



Централизацию усиливает контр-установка к внешнием угрозам государственности Грузии. Модель централизации поддерживает также общественное мнение, считающее, что эта модель гораздо более эффективна для отражения внешних угроз, чем децентрализованная (политическая) управленческая система. Считается, что недоброжелательные внешние силы легче могут реализовать свои интересы и намерения в отношениях с отдельными автономными от центра регионами, очевидными примерами чего воспринимаются не только Абхазия и Южная Осетия, но и Аджария во время режима Аслана Абашидзе. Однако, наряду с существованием реальных вызовов, в общественной ментальности утверждается и облик постоянной перманентной внешней угрозы (в первую очередь в лице России), противостоять которой новая и хрупкая государственность может только едиными, всеобщими усилиями, направляемыми централизованной политической волей: самоочевидно – война требует единоначалия.



Централизованную модель поддерживает и легитимация власти через ее идеологию. Идеология «демократии», являясь внешним по отношению к обществу (не создаваемая, как система ориентиров и норм, обуславливающих общественную жизнь и определяющих направленность общественно-политического дискурса и поведения), логически обуславливает ее легитимацию не через данное общество, а через другой источник – это может быть «международная прогрессивная общественность» (как в советские времена), «передовой Запад», «демократические силы», или «истинной научной теорией» (опять можно провести параллель с «теорией научного коммунизма»). Очевидно, что подобного типа идеология может функционировать эффективно лишь в централизованной политической системе и лишь вертикально: сверху вниз.



Какие тенденции могут способствовать ослаблению централизаторской тенденции?



Весомую (но не определяющую) роль может сыграть соответствующий нажим со стороны ЕИ (евроструктур). Также весьма существенен общественный настрой к децентрализации на местах, к которому толкает неэффективность централизованной власти. Пост-советский опыт 15 лет показывает, что существующая централизованная политическая система неэффективна и не может решать насущные проблемы местной жизни, а децентрализованная модель хотя не испробована, но именно поэтому нет опыта ее неэффективности в действительности



1.2. Концентрация власти



Традиция советского демократического централизма, в значительной степени обусловившая централизацию власти в пост-советской Грузии, содержала в себе не только тенденцию к централизации, но и к концентрации власти. Обе эти тенденции взаимообуславливали одна другую.



Под концентрацией власти следует понимать единость и неделимость власти, воссоединенность традиционно (в правовых государствах) разделенных ветвей власти (законодательной, исполнительной, судебной), с превалированием исполнительной. Подобное институциональное устройство власти можно назвать неконституциональным, так как классический тип разделенных ветвей власти обычно называют конституциональной властью. В подобной ситуации практически не может быть реализован принцип горизонтальной подотчетности разных институтов власти на центральном уровне. Власть едина и в вертикальном (централизация) и в горизонтальном (концентрация) измерениях.



Концентрации власти способствует и новый постсоветский неконституционализм, который поддерживается не только вышеупомянутым превалированием неформального порядка над формальным, но и рядом формальных правил.



В первую очередь, следует упомянуть систему президентского правления. Конституция Грузии 1995 года, хотя и была построена на принципах конституционных сдержек и противовесов, давала весьма широкие полномочия президенту страны, который одновременно являлся и главой государства и главой правительства. Поправки к конституции, последовавшие вскоре после «Революции роз» еще больше усилили (и вместе с тем, формализовали данное усиление) и так превалирующую власть президента. Введение поста премьер-министра не сократило полномочия президента в пользу правительства, а наоборот сделала его власть более устойчивой к политическим и социально-экономическим вызовам, позволяя президенту избегать ответственности при неудаче проводимой политики. Нововведенное право президента распускать парламент еще больше ослабило роль парламента и способствовало концентрации власти в руках президента.



Слабость парламента, что, несомненно, способствует концентрации власти, косвенным образом обусловлена и существующей избирательной системой ныже-половина парламента избиралосъ по партийным спискам (что, в свою очередь, косвенно воздействует и на мажоритарный тип выборов 1/3 по одномандатным округам – большинство мажоритариев также подпадает под специфическое партийное (см.ниже) влияние). Принцип формирования партийных списков вполне отражает принцип организации партий (который соответствует принципу «демократического централизма» организации власти); в случае победы в парламенте партии президента и образования им парламентского большинства парламент полностью инкорпорируется в концентрированную единую президентскую властную вертикаль. Все три президента Грузии (Гамсахурдиа, Шеварднадзе, Саакашвили) имели в парламенте большинство, получившее название «молчаливое», следуя вышеназванной модели поведения.



В силу сложившейся постсоветской традиции, частично зависимой от советского образца, а частично от новых формальных и неформальных порядков, власть в Грузии олицетворяет президент, парламент воспринимается больше как подчиненная (в лучшем случае – встроенная) неавтономная структура, а судебная система - не как (независимая) ветвь власти, а как часть администрации (наравне, например, с министерствами).

Легитимация власти происходит не через участие (демократическая легитимация), а через эффективность ее функционирования. Подобный способ легитимации способствует концентрации ответственности власти, единственной и главной целью которой становится добиться эффективных результатов своих решений (действий), игнорируя формальные институциональные порядки и процедуру. Ответственность и полномочия совпадают, и срастаются в олицетворяющую власть фигуре президента, который, следовательно, концентрирует в своих руках (или в личном окружении) механизмы принятия политических решений, часть из которых формально не подлежат его компетенции. Такая ситуация была характерна для всех трех президентов.



Следовательно, если концентрация власти ослабевает в подобной политической системе, падает уровень эффективности принятия решений (или принятых решений), и соответственно снижается уровень легитимности (малоэффективной) власти. Когда неэффективность достигает критического уровня, уровень легитимности устремляется к нулевому, и неподчинение нелегитимной власти становится легитимным в понимании значительной части общества: раз власть нелегитна, против нее можно действовать нелегитимными методами и все действо может считаться легитимным (свержение Гамсахурдиа и Шеварднадзе).



Способствует концентрации власти в постсоветской Грузии и тот фактор, что не существует автономная и профессиональная государственная бюрократия. Этому способствует в свою очередь, как историческая традиция (новая государственность), так и постсоветский неформальный порядок и политизированность государственного аппарата: принцип: победитель получает все, подразумевает, что пришедшая к власти партия основательно «перетряхивает» госаппарат, рекрутируя свой верный политактив. Клиентелизм еще больше ослабляет автономность бюрократии. Неавтономная бюрократия не ответственна, целиком зависима от политического руководства и не мотивирована принимать самостоятельные решения (в рамках своей компетенции, что вызывает ситуацию, когда решения разных уровней принимаются на несоответственно высоком уровне политического руководства. Это происходит не только по вертикальному, но и по горизонтальному измерению. Наряду с вертикальной осью, появляется и пирамида.



Внешние угрозы (см. «Централизация») также поддерживают тенденцию концентрации власти. Поскольку внешний вызов угрожает целостности и функционированию всей системы, политическая система, как единое целое реагирует, собирая все ресурсы системы, старается концентрировать их.



Тенденции, которые могут ослабить концентрацию власти, следующие:



Борьба за власть между различными группами, представленными во власти может ослабить концентрацию власти. Противостояние между разными группами в любом случае будет уменьшать эффективность функционирования власти и на определенном этапе, при усилении борьбы за власть, может вызвать и ослабление всего режима, может быть даже до критического уровня, когда часть борющихся может дистанцироваться от верховной власти, вплоть до ухода в открытую оппозицию (так было в последние два года правления Шеварднадзе).



Однако, эта тенденция прямо не воздействует на систему и в случае определения исхода борьбы в пользу одной из групп, ею (победившей группой) опять будет поддерживаться тенденция концентрации власти (пример Саакашвили). Контртенденция (деконцентрицим) может быть устойчивой лишь в том случае, если пришедшие во власть изначально составляют разные группы, опирающиеся на эксклюзивные (например, Аджария Абашидзе) и сопоставимые ресурсы. Очевидно, что тенденции деконцентрации будут способствовать также парламентская система, развитое и эффективное самоуправление (усиление тенденции децентрализации), и шаги в сторону установления верховенства закона (приоритет формальных порядков над неформальными – Rule of Law).



Активность и усиление оппозиции, если она находит весомую поддержку общества, обеспечивает утверждение плюралистских позиций по насущным вопросам политической повестки, и, соответственно, способствует делегитимации официальной идеологии (как минимум – как единственно легитимной). В то же время, если подобная поддержка значима, некоторые группы власти, обладавшие не очень сильными позициями и стараясь улучшить свое положение, будут расположены использовать общественное настроение как ресурс для своего усиления и могут взять на себя функцию репрезентации этих настроений. В случае определенного (значимого) успеха подобной группы, эрозия единой идеологической основы легитимации, соответственно будет негативно воздействовать на тенденцию концентрации власти. В случае же неспособности такой группы усилить свое положение во власти, она (или вся – или значительная ее часть) может вовсе уйти из власти в оппозицию со своими ресурсами, и, усилив внешнее (общественное) давление на власть, увеличить возможности оппозиции, подвергнуть вызову также и эффективность власти, что, в свою очередь, также будет поддерживать тенденцию деконцентрации.



Контр-тенденцией к концентрации власти может быть стремление к большему самоуправлению, что может наблюдаться (и уже наблюдается) при все более усиливающейся малоэффективности централизованной и концентрированной власти и роста общих протестных настроений.



Плодотворную роль в ослаблении тенденции к концентрации власти и соответствующее давление со стороны европейских структур (утверждение реального самоуправления, независимость судебной власти…). Однако данное давление может способствовать реальным результатам в этом направлении лишь при соответствующей общественной и политической поддержке. В противном случае, некоторые измененные формальные правила могут легко адаптироваться к доминирующим неформальным порядкам.





1.3. Единоличная власть



Президент Грузии является символом и гарантом основного курса развития, которым идет страна. Его личные и политические качества идентифицированы определенным образом с этим курсом. Подобную идентификацию обеспечивает доминантная идеология, при различных режимах – различная. В советское время подобную идентификацию Генерального секретаря ЦК КПСС с курсом на коммунистическое развитие обеспечивала легенда о том, что он является лучшим теоретиком научного коммунизма, и гарантом правильности взятого курса развития. Затем национально-освободительное движение сформировало идеологию возвращения к национальной идентичности через независимость; Звиад Гамсахурдия до сих пор является для многих чистым образом истинно грузинский идентичности и патриотизма. Шеварднадзе олицетворял антиполитичность, возврат к прагматичности и рациональности, сохранения стабильности против разгула преступности и дрязг политически непримиримых противников и затратил несколько лет на то, чтобы остаться единоличным правителем (избавиться от Китовани и Иоселиани). После Революции роз к власти пришел триумвират, олицетворявший направление развития на реформы, демократию и приближение к западу. Однако в первые же месяцы правления власть оказалась концентрирована в руках президента, и гибель Жвания мало что изменила по существу. Президент Саакашвили имеет западное образование, поддерживается западом и потеря им имиджа демократа, которая постепенно происходит под давлением общественного мнения лишь ослабляет эффективность власти, не снимая с него ответственности за действия его окружения.



Легитимация власти единой доминантной идеологией требует одного центра принятия «правильных» решений. Политические решения могут быть только «правильные», но не могут быть компромисом двух или более политически различных взглядов на проблему. Это избавляет президента от необходимости обращать внимание на своих оппонентов. Президент в определенном смысле является экспертом в осуществлении преобразований, курса, в котором равно заинтересовано все общество. Конфликт интересов и мнений по поводу возможных различий в направлении курса развития и его приоритетов нелегитимен, ввиду того, что основан на «субъективных» подходах в противовес предполагаемо существующему «технократически» выверенному решению. Поэтому консультации с оппозицией могут иметь статус только слабости, но не разумности. Оппоненты в лучшем случае несущественны, в худшем случае мешают продвижению вперед.



Партия власти подчинена авторитету лидера, ключевые фигуры в ней распределяются по принципу политической личной преданности. Принцип демократического централизма сохраняется с советских времен. Финансы, генерируемые почти исключительно теневым образом, централизуются и контроль над ними является обязательным элементом единоличности правления. Назначения на должности в партии, государственном аппарате, распределение мест в избирательном списке и другие ключевые посты решаются на самом верху.



Преобладание единых стратегий развития общества над интересами и особенностями тех или иных социальных групп таким образом способствует усилению единоличности правления. Строгая мажоритарность системы, в которой конкретные частичные интересы политически нелегитимны, связана также с произвольностью законотворчества. Суть и содержание закона диктуют внешние по отношению к обществу цели развития. Гражданин является объектом а не субъектом закона. Такое понимание закона в целом традиционно, однако в конкретных случаях в настоящее время генерирует протесты.



Более коллегиальный и консесуальный стиль руководства может возникнуть в случае институционализации конкурентной борьбы различных политических группировок и создания обстановки большего плюрализма в принятии решений. Подчеркнем, что здесь не подразумевается возможный раздор в правящей группировке. В случае подобного раздора не существует институционального механизма решения конфликта. В крайнем случае президент может распустить парламент или не сможет принять те или иные решения, однако механизмы переговоров и компромисов весьма слабы. Ослаблению единоличности правления может также способствовать развитие и профессионализация государственного аппарата, который, по мере ослабления своей политизированности и сращенности с политическим руководством, может образовать корпоративистские связки с общественными силами и группами, которые будет труднее подвергать манипуляции.



Оппозиционные партии в основном построены по тому же принципу единоличного правления, вне зависимости от того, какова их идеологическая направленность.



Наиболее стабильным и долгосрочным гарантом ослабления единоличности правления могут быть два фактора – снятие (ослабление) внешних угроз, решение территориальных конфликтов и преодоление крайних форм бедности в обществе. Снятие внешних угроз ослабит ведущую роль коллективных стратегий развития и выживания общества, направив вектор политической борьбы на внутренние проблемы и противоречия. Решение территориальных конфликтов связано с этой проблемой но также может дать как результат более широкое распределение полномочий и властных функций между территориальными субъектами, что создаст «точки вето» принятия решений. Наконец, преодоление крайних форм бедности связано с обретением основной массой населения определенных позитивных социальных идентичностей и выхода их из состояния деклассации В таком случае эти слои населения обретут более весомую роль во внутренней политике страны, и более активно потребуют социальную репрезентацию и плюрализм.





1.4. Правящая партия, которая распадается сразу после ухода из власти



Одним из главных институтов, обеспечивающим работу централизованой, единоличной и концентрированой власти является правящая партия или партия власти. При помощи политической партии власти осуществляется контроль над правительственными ресурсами. Как и при советской власти, партия олицетворяет само государство. При этом, ни одна из таких партий (из тех которые когда либо пребывали во власти) не смогла продолжитъ сушествование после ухода из власти. Они либо прекращали существование, либо превращались в маргинальные объединения у которых не оставалось ни малейшего уровня легитимации со стороны общества.



После распада Советского союза комунисты были изгнаны из Верховного совета Грузии и в глазах обшества обрели имидж маргинальной, старомодный и антинациональной политической силы, несовместимой с новыми реалиями и представлявшей угрозу для «самого ценного» чем тогда являлась новообретенная независимостъ. На обломках коммунистической партии возникли другие образования, но они также не поднялись выше маргинального уровня.



Примерно то же произошло позднее и со сторонниками первого президента Грузии Звиада Гамсахурдиа. Те из них, кто никогда не смогли признать легитимность новой власти, оказались за бортом политики: парламент 1992 года включал всех минус звиадисты; тех же, кто все-таки решил примириться и участвовать в политике, не пустили в парламент 1995 года. Эти силы «выстрелили» во время Революции роз, взяв реванш за переворот 1991 года. Следует также отметить, что краткость правления Звиада Гамсахурдия не в последнюю очередь объясняется тем, что «Круглый стол» не успел преобразоваться в полноценную партию власти: старые номенклатурные государственные чиновники оставались на своих местах и президент страны не имел достаточного влияния на них через механизмы партийной дисциплины.



В отличие от «Круглого стола» - правящей силы времен Гамсахурдия - партия Шеварднадзе «Союз Граждан» была создана специально как партия власти, для обеспечения управляемости государства. Представители этой партии в течение многих лет владели всеми механизмами государственной власти и соответственно обладали всеми ресурсами для того чтобы укрепить партию. Ее распад начался в тот период, когда настала пора бороться за то, чтобы оказаться у власти после Шеварднадзе. Многие во-время отколовшиеся ее части сумели вновь подняться на волне революции. После ухода Шеварднадзе со сцены остатки «Союза граждан», как партия, вряд ли продолжила бы существование в какой-либо форме, однако смена власти путем революции усугубила глубину падения: партия не ушла с политической сцены, а была изгнана с тем, чтобы олицетворять все то плохое, «что никогда не должно повториться».

«Национальное движение» функционально также является правящей партией, и тем самым ничем не отличается от своих предшественников. После Революции роз в краткие сроки государственные чиновники были массово заменены новыми партийными кадрами. Таким образом, учытивая определенную стабильность Грузинской политическои системы (уровень повторяемости установившихся традиций, какими дефектными бы они ни были), существует большая вероятность того, что «Национальное движение», в случае переизбрания или потери власти каким-то другим способом, не избежит такую же фатальную судьбу.



Уместно предположить что определяющим фактором для нежизнеспособности правяших партий вне власти, а также закономерность их появления при каждом режиме является сама сущность этих политических сил, также как и сущность политической системы в целом. Таким образом, логично предположить что анализируя их сущность и характеристики, и вместе с тем учитывая модель их функционирования во власти, мы сможем проанализировать и те причины, из-за которых они сперва образуются, а затем прекращают существование сразу после ухода из власти.



Советская традиция – это партия-государство: шестая статья конституции закрепляла ведущую и направляющую роль партии. Партия была необходима для руководства государством на всех уровнях (а не только на верхнем уровне принятия решений, как это бывает в конституционно-демократических государствах) и ее стабильное сосуществование с государсвенным аппаратом обеспечивало тем самым и стабильность государства. Такая партия не имела функций, которые могли бы быть осуществлены вне пребывания во власти, например, в оппозиции.



Понятно, что переход к многопартийности и разделение государства и партии должны были изменить (и во многом изменили) подобное институциональное устройство. Однако ряд факторов, как остаточного свойства, так и нового характера определили те черты взаимоотношений правящей партии и государства, которые были обозначены выше.



Партия, тесно переплетенная с государством, должна иметь определенный источник легитимации, исключающий ее возможную субъективность и временность: партия власти не имеет политической идеологии, она выражает волю народа и является его авангардом. Те, кто выступают против нее являются, соответсвенно, врагами народа, а не политически легитимными оппонентами. То, что каждый новый режим в Грузии находит возможным позиционировать себя именно таким образом, тесно связано с другими аспектами системы, например, со сменой режима путем переворотов, а не выборов, с преобладаним общих интересов над частными, слабостью экономики и др. Суть воли народа при этом не является константой, она меняется от режима к режиму и даже внутри такового.



В свою очередь, государство, тесно переплетенное с партией, также имеет специфическую форму легитимации, во многом повторяющую советскую традицию государства, основанного на воле большинства, а не на принципах конституционализма. Чтобы существовать отдельно (разделенно) от текущей политики, правовое государство должно по своей сути иметь республиканскую легитимацию (воля всех, а не только большинства) а не демократическую (легитимация большинством голосов). Этот принцип легитимации государства был нарушен еще при Гамсахурдия, когда независимость Грузии легитимизировалась референдумом (большинство населения) а не всеобщим согласием, что и привело к сепаратическим тенденциям. Он был частично утвержден при Шеварднадзе, когда в 1995 году была принята вполне конституционалисткая конституция Грузии, и вновь подорван при Саакашвили, когда революция и последующая конституционная реформа вновь утвердили примат большинства в его борьбе против врагов государства и народа (в новой трактовке - криминалы и коррупционеры).



Безусловно, функционирование правящей партии как партии-государства (партии власти) требует определенной коррупции и нарушения законов – как для обеспечения реузльтатов выборов, так и для обеспечения ее функциональности во власти (влияние на все уровни правления через партийную дисциплину). Политическая коорупция неразрывно связана с существованием партии власти. Здесь участвует и финансовая коррупция, необходимая для пополнения партийной казны. Следует отметить, что такая форма партийных злоупотреблений, как использование государственного бюджета для партийных целей активно используется новой властью. Парадоксально, расстояние между правящей партией и государством сократилось с демократической Революцией роз, а не увеличилось.



В то время как партии власти имеют тенденцию распадаться и исчезать, оставляя в лучшем случае отколовшиеся фракции (во-время отколоться от правящей партии – это эффективный способ сохранить определенные ресурсы и в то же время снять с себя ответсвенность за ошибки), каковы свойства оппозиционных партий, способствующие их преобразованию в партию власти, либо препятствующие этому.



В Грузии у партий как правило нет социального фундамента как такового. Популизм и оппортунизм следовательно широко распространены. Они не владеют платформой, соответственно с которой определялись бы конкретная политика и ежедневные действия. Именно поэтому их идеологические ориентиры неопределенны и их очень легко путать друг с другом. Во время предвыборных кампаний или в других политических дебатах, такие партии, которые по большей степени являются объединениями определенных личностей для овладения властью а не представителями более широких общественных кругов, во время определения собственных приоритетов опираются на уровень популярности такого или другого механизма решения проблемы. К тому же они не определяют каким образом могут быть достигнуты эти цели а просто высказывают то что всем хочется. Как результат, все они говорят одно и тоже, а избиратели верят тому кто лучше всех сумеет дискредитировать своих оппонентов. Дифференциация по левым и правым идеологиям отсутствует и довольно часто партии, называющие себя правыми или либеральными, манипулируют четко левыми и социальными идеями. Иногда их лозунги противоположны друг другу (внутри одной партий).



Как результат, оказывается, что во власть попадают такие политические партии, у которых нет четко выраженных принципов. Поэтому они могут позволять себе делать все что захочется, в том числе и злоупотребление властью или неисполнение предвыборных обещаний. Вполне логично что такое правительство очень скоро теряет легитимность в глазах обшесва и вопрос об возможности их возвращения во власти после того как они один раз уже потеряют ее, не обсуждается.



Одним из факторов, способствующих подобному положению вещей является само общество. Однако обвинять лишь общество в неактивности и гомогенности, из-за которых недостаточен уровень идеологической диференциации политических партий и не возникают представительные и стабильные политические партии, было бы несправедливо. Со своей стороны такой гомогенный характер общества тоже обусловлен определенными объективными факторами, какими являются, например, экономические проблемы и низкий уровень жизни, из-за которых обшество не способно активно влиять на политику. Было бы разумно посмотреть на эту проблему более масштабно и россуждать о ней в терминах как социального, также и политического, экономического и культурного кризиса.



Как мы уже отметили, отсутствие репрезентативной взаимосвязи между партиями и обществом является одним из определяюших факторов дефектного характера грузинской практики. Исходя из этого можно предположить что углубление взаимосвязи и взаимозависимости между этими субъектами сможет в какой-то степени исправить картину и способствовать созданию естественно репрезентативных политических партий, которые со своей стороны являются основными институтами демократического государства. Это связано также с уменьшением колебания настроений в обществе в диапазоне от протестных до оптимистичных, без наличия более выраженных стабильных привязок к возможным политическим направлениям.



В Грузии пока еще не было прецендента чтобы во власть приходила партия, которая имела бы многолетнюю традицию политической жизни. Ни одна из вышеназванных трех не пришла во власть со второй или третьей попытки (например, при помощи выборов). Всегда власть попадала в руки партии, основанной либо незадолго до этого ( «Круглый стол» и «Национальное Движение»), либо вообще после прихода во власть («Союз Граждан»). Таким образом, правящие партии в Грузии раньше никогда не становились вынуждены усиливать собственный репрезентативный характер и углублять взаимосвязь и взаимозависимость с обществом. Когда они сталкивались с такой необходимостью (после потери власти), для них это оказывалось уже слишком поздно (из-за вышеописанных причин). Напротив, оппозиционные партии, имеющие долгую историю существования в оппозиции, имеют мало шансов прихода во власть.



Соответственно с этим, можно предположить что накапливание партиями опыта существования вне власти может способствовать углублению их взаимосвязи и взаимозависимости с обшеством, поможет им твердо структурировать свою партию и занять четко выраженное место в идеологическом спектре. Такая перспектива в основном касается опозиционных партий, потому что для правящей стимула для такого поведения снова не сушествует.







1.5. Выборы, смена власти и демократия



Выборы, как основной элемент набора демократических институтов, в Грузии находит соответственное и заслуженное признание. И в конституции, и в сознании большинства жителей они являются единственным легитимным способом смены власти. Но при этом за прошедшие 15 лет существования Грузии как независимого государства, ни разу выборы не продемонстрировали свою способность функционировать как механизм смены власти. Они не выполняют свою прямую функцию, но все-таки их значение и роль для политического процесса в Грузий ничуть не второстепенны.



Первые конкурентные выборы, проведенные в Грузии в 1990 г. предварялись событиями 9 апреля 1989 года, поставившими общество перед фактом радикального противостояния, определившего выбор между коммунистами и радикально-националистским Круглым столом. Обе партии попали в Верховный совет (Круглый стол – в большинстве), в то время как менее радикальные политические силы остались за бортом. За этим последовал запрет на Коммунистическую партию и аннулирование мандатов коммунистов в Верховном совете. Тем самым было создано строго мажоритарное правление, вряд ли репрезентативное и плюралистичное, что и подтвердили последующие события. Таким образом, власть оказалась целиком в руках Гамсахурдия не потому, что он выиграл выборы у легитимного конкурента, а потому, что предыдущая власть потеряла статус легитимной политической силы еще до выборов. Выборы лишь зафиксировали факт потери власти коммунистами.



К сожалению, Звиад Гамсахурдия не понял условности той полноты власти, которая оказалась в его руках. Это привело к его скорому падению. Власть де-факто оказалась в руках Шеварднадзе, который нуждался в ее легитимации. Были назначены новые выборы, в которых он победил абсолютно.



Все последуюшие выборы (до 2003 года) оканчивались победой то же самой силы, которая была у власти до этих выборов – отчасти, возможно, уже за счет растущей фальсификации выборов. Ситуация могла поменяться в 2003 году, когда парламентские выборы были фактически проиграны властью, однако Революция роз привела к власти Саакашвили, который легитимизировал ее выборами 2004 года (внеочередные –президентские и повторные – парламентские)



Можно сказать что единственным исключением из правила – выборы выигрываются властью - являлись местные выборы, в которых дважды побеждали оппозиционные силы (1998 г. Тогда победили леибористы и социалисты и в 2002 г., когда «Леибористская» партия в месте с «Национальным движением» набрали болшинство голосов в Тбилиси, а в регионах лидировали партии бизнеса). Несмотря на это, также надо отметить, что местные выборы и их результаты не могут обозначать или обуславливать смену власти. Они могут приобрести решающее значение только с усилением местного самоуправления, но это пока не происходит.



Таким образом можно заключить, что в Грузии сформировалась очень интересная и уникальная практика, при которой выборы теряют свою первичную функцию формирования репрезентативной власти и обретают новую роль легитимации и де-легитимации мажоритарного правления. Они более или менее остаются механизмами легитимации власти, но только после того, как эта самая власть уже достигнута. А также они способствуют измерению уровня устоичйвости власти в том случае, когда ее легитимность оказывается под сомнением. Выборы иногда определяют нужные контексты и условия для тех механизмов, при помощи которых и происходит смена власти.



Парламенские выборы 2003 года заслуживают особенного внимания потому, что явления имевшие место до и после этих выборов, хорошо иллюстрируют ту функцию, которую имеют грузинские выборы. Итоги этих выборов, были они реалными или сфальсифицированными, сильно повлияли на политическую жизнь что в конечном счете завершилось сменой правительства (Революция роз).



Выборы 2003 года и последовавшая за ними революция в первую очередь требуют анализа конституционного устройства страны. Выход за пределы конституционных рамок был в первую очередь обусловлен конституцией 1995 года. В этой конституции не были предусмотрены механизмы разрешения кризиса власти в тех случаях, когда парламент и президент оказываются в непримиримом противоречии друг с другом. Парламент практически не может отправить в отставку президента, а президент – распустить парламент. Создается патовая ситуация, в которой государство остается без политического руководства, способного управлять страной. Именно такое положение и должно было длиться после парламентских выборов 2003 года до президентсих выборов, если бы Шеварднадзе не ушел в отставку. Основным требованием революции по существу была потребность в эффективном политическом руководстве, и так уже в большой мере парализованном задолго до революции противостоянием президента и парламента.



Поправки к конституции 2004 года сняли отчасти опасность повторения подобных кризисов в будущем, однако не в пользу репрезентативности власти. На сегодняшний день президент страны имеет определенные полномочия по роспуску парламента, если этот парламент мешает ему в работе. Однако парламент вряд ли может лишить власти президента, если тот до срока потерял политическую поддержку общества. Парламент лишь может опять-таки мешать работат непопулярному президенту. Так что законодательный потенциал для будущих внеконституционных смен власти все еще остается.



С первого взгляда может показаться, что подобный потенциал может быть снят в будущем дальнейшими конституционными поправками, например, переходом к парламентской форме правления, при которой президент может быть отправлен в отставку парламентом. Однако подобная форма правления может также оказаться неэффективной по той же причине, по которой возникли предыдущие конституционные кризисы – это поляризованность политического дискурса и отсутствие практики и культуры консесуального правления. Не углубляясь в дискуссию о том, что здесь первично, а что вторично, можно с уверенностью сказать, что законодательно зафиксированная централизация, концентрация и персонификация власти взаимосвязаны с радикальной поляризацией политической борьбы и слабостью механизмов разрешения политических противоречий.



Другой законодательный аспект, касающийся возможности повторных революций – это формирование и функционирование избирательной комиссии. До 2004 года избирательные комиссии формировались на многопартийной основе, что порождало бесконечную борьбу за места в этой комиссии и теневые торги за подписи под окончательными протоколами подсчета голосов. Новыми властями был введен новый метод формирования избирательных комиссий – на профессиональной основе. Это безусловно повысило кочество работы избирательных комиссий, однако породило новую проблему. В случае, когда президент и парламент владеют ситуацией, они владеют также механизмами превращения формально профессиональной избирательной администрации в неформально однопартийный орган, обеспечивающий нужные результаты выборов. В условиях, когда эта администрация не пользуется доверием оппозиции, вероятна эскалация поляризации и стремление к революционным сменам власти.



Не следует, однако, преуменьшать роль населения в потенциальных сменах власти. Как институты, так и пропаганда и политические акторы важны, но без согласия населения и его готовности к изменениям, смены власти не происходят. Именно при помощи народа и происходят эти изменения. Народ же может быть мобилизован только в том случае, если он убежден в недемократичности существующего режима, т.е. в его нежелании исполнять волю народа. Именно неприемлимость авторитаризма составляет оснавной элемент для легитимации революций. Именно легитимность демократии как формы правления в Грузии (о чем речь пойдет также в другой главе) является источником внеконституционности смен власти до сих пор и потенциально в будущем.



Из вышеописанного аргумента вытекают более общие выводы, которые также можно ассоциировать с политической культурой. Феномен, вызывающий нарушение конституции (чем и является революция) из-за страха авторитаризма может быть сформулирован как общественная готовноть из-за «цели» нивелировать все обязятельные формальности и процедуры, в том числе и конституцию.



Здесь уместно поставить вопрос о понимании демократии, превалирующем в обществе. На самом деле существуют два различных понимания демократии. По первому из них, целью демократии считается выявление и реализация народных интересов любыми возможными способами. А вторая гласит, что истинная демократия может быть достигнута только в условиях существования неизменных и неменяемых формальных институтов, которые распространяются на всех и создают равные возможности для всех реализовать собственные интересы. Такое понятие демократии ориентируется на процедуры и считает их неприкосновенными потому что реализация народных интересов любими способами порождает возможность искажения демократии и злоупотребления силой во имя народа. Именно такой неприкосновенной процедурой и являются выборы. Можно сделать вывод, что в грузинской политической культуре первое понятие демократии доминирует над вторым. Поэтому «если народ хочет этого», можно нарушать и конституцию. Такая практика неконституционного свержения правительства во имя народа и является основной причиной, из-за которой так часто появлается «страх авторитаризма» и понижается роль и значение выборов во время смены власти. В то же время авторитаризм тоже находит долю легитимации именно из-за ориентированности на «цели» за счет процедур.



Противостояние демократических процедур и демократии как «блага народа» напоминает противостояние советской «народной демократии» в которой правление осушествлялось для народа, но не народом, западным либеральным демократиям, основным элементом которых являлись конституция и выборы. В этом аспекте, по-видимому, в Грузии все еще сильны советские традиции.

მხოლოდ პიროვნებბების ცვლილება ქვეყანას არ უშველის. საჭიროა სისტემაც შევცვალოთ

საქართველოში პოლიტიკური სისტემის შეცვლა აუცილებელია, მაგრამ ამის განხორციელება შესაძლებელია მხოლოდ სააკაშვილის გადადგომის შემდეგ. დამოუკიდებელი საქართველოს თითქმის 20 წლიანი პოლიტიკურმა პროცესმა ნათლად დაგვანახა, რომ საქართველოში არსებული პოლიკიტური სისტემა საჭიროებს რადილკალურ და მრავალმხრივ ცვლილებებს. მაგრამ სააკაშვილის პრეზიდენტობისას ჩამოყალიებული პოლიტიკური რეჟიმი სრულიად შეუძლებელს ხდის რამე პროგრესული ცვლილების განხორციელებას ამ მიმართულებით. ჩვენ მიგვაჩნია, რომ საქართველოს პოლიტიკური სისტემის თაობაზე უნდა წარიმართოს ფართო საზოგადოებრივი დისკუსია ყველა დაინტერესებული პოლიტიკური და საზოგადოებრივი ჯგუფების, მთელი ქართველი ხალხის მონაწილეობით. ეს ცვლილება უნდა განხორციელდეს ფართო საზოგადოებრივი კონსენსუსის საფუძველზე. ვიდრე არ მოხდება სააკაშვილის რეჟიმის დემონტაძი ასეთი ცვლილებების განხორციელება შეუძლებელია.

გილოცავთ სიყვარულის დღეს!

გისურვებთ, სიყვარულზე იფიქროთ არა მხოლოდ 15 აპრილს!

სახელმწიფო

არალიბერალურ დემოკრატიებში კონსტიტუციის სამართლებრივი ნორმების ღია დარღვევა და მუდმივი გადახრა (გადაქაჩვა) პრეროგატივებისა (ძალაუფლების რესურსებისა) საკანონმდებლო და სასამართლო ხელისუფლებიდან აღმასრულებელი ხელისუფლების სასარგებლოდ შედეგია არაფორმალური ინსტიტუტების დომინირებისა, მათი როლის ზრდისა ფორმალურ ინსტიტუტებთან შედარებით. თავად ამ როლის ზრდა კი არის არა პირდაპირი შედეგი ავტოკრატიული მემკვიდრეობისა (როგორც ეს ხშირად წარმოუდგენიათ), არამედ აქტორთა რაციონალური სტრატეგიებისა: იგულისხმება ისეთი პრაქტიკები, როგორიცაა პერსონალიზმი, კლიენტელიზმი, საყოველთაო კორუფცია, არაკონსტიტუციურ ჩარჩოებში შექმნილი აქტორთა კარტელები და სხვა. ამგვარი ვითარება წარმოიქმნება ეკონომიკური, პოლიტიკური და სოციალური კრიზისების დროს, როდესაც აქტორები იძულებულნი არიან იმოქმედონ მაღალი (დონის) ეკონომიკური და პოლიტიკური განუსაზღვრელობის პირობებში. განუსაზღვრელობის პირობებში არაფორმალური წესები შესაძლებლობას აძლევს აქტორებს დაწიონ (დაადაბლონ) არაპროგნოზირებადი აქციების ხარჯები. როდესაც არ არის ნათელი, რამდენად შედეგიანია (ეფექტურია) ახალი დემოკრატიული და კონსტიტუციურ-სამართლებრივი ინსტიტუტები, განსაკუთრებით ძლიერდება (ძლიერი ხდება) სტიმულები არაფორმალური წესების შექმნისათვის, ხოლო დანახარჯები მოქმედებებზე (აქციებზე), რომელნიც არღვევენ (ანგრევენ) სამართლებრივ და საკონსტიტუციო სახელმწიფოს ნორმებს, _ განსაკუთრებით დაბალი.

ამგვარი წესები შეიძლება ჩამოყალიბდეს, როგორც ფორმალური ინსტიტუტების ჩარჩოების გარეთ (“პარალელური ინსტიტუტები”), ასევე მათ შიგნით. არაფორმალური ქმედებები ფორმალური ინსტიტუტების ჩარჩოებში, შესაძლებლობას აძლევს აქტორებს მოახდინონ კომბინირება არაფორმალური წესრიგის (გარე აქტორთა გამოთიშვა, მოლოდინთა გარანტირება, მაღალი მოქნილობა გადაწყვეტილებათა მიღებისას) და ფორმალური დემოკრატიული ინსტიტუტების (დემოკრატიული ლეგიტიმურობა) სარგებლებისა. საბოლოო ჯამში, დაძაბულობამ ფორმალურ და არაფორმალურ ინსტიტუტებს შორის შეიძლება მიაღწიოს ისეთ დონეს, რომ წარმოიქმნება ახალი ფორმალური წესები, რომლებიც უფრო მეტად შეესატყვისებიან არსებულ ფორმალურ პრაქტიკებს და პასუხობენ მნიშვნელოვანი აქტორების მოთხოვნილებებსა და ინტერესებს (მაგალითად, ცალკეული ფორმებისთვის საგადასახადო შეღავათების დაკანონება).

ფორმალური და არაფორმალური პოლიტიკური (სოციალური) ინსტიტუტები შეიძლება გაიმიჯნოს შემდეგნაირად. ფორმალური ინსტიტუტები – ეს არის კონსტიტუციები, კანონები, ადმინისტრაციული ნორმები და სხვა ამგვარი (დაწერილი-დადგენილი). ისინი განსაზღვრავენ პოლიტიკური სისტემის ფორმალურ სტრუქტურებს და ლეგიტიმური ძალაუფლების მექანიზმებს. სახელმწიფო ინსტიტუტები უზრუნველყოფენ ფორმალური წესების დაცვას დარწმუნების (იდეალში), მუქარისა (მოლოდინის) და სანქციების (დასჯის) მეშვეობით. არაფორმალურ სოციალურ (პოლიტიკურ) ინსტიტუტებს მიეკუთვნება “დაუწერელი კანონები”, ტრადიციები, ჩვევები, რელიგიური რწმენები (როგორც წესები), ღირებულებრივი სისტემები (მოწესრიგებული – პოზიტიური და ნეგატიური ურთიერთმიმართებებითურთ) და სხვა წესები (ნორმებსა და ღირებულებებზე დაფუძნებული) გრძელვადიანი (მაღალი სტაბილობის მქონე) ურთიერთობებისა. ფორმალური ინსტიტუტები იქმნება, იცვლება და ინერგება გარედან ძალისხმევით, ხოლო არაფორმალური ინსტიტუტები წარმოიქმნება (წამოიზრდება) სოციალური ურთიერთქმედების თვითორგანიზებადი დინამიკის საფუძველზე. ფორმალურ ინსტიტუტებს ქმნის სახელმწიფო, არაფორმალური ინსტიტუტები კი გენერირდება სოციალურად. ფორმალური ინსტიტუტები ატარებენ (მიისწრაფიან მაინც) საყოველთაო უნივერსალისტურ ხასიათს, არაფორმალურები კი _ პარტიკულარისტულს (მიისწარფიან მაინც). გადაწყვეტილებათა მიღების ფორმალური პროცესები მიმდინარეობს ბიუროკრატიზებულ ინსტანციებში და დადგენილი პროცედურების მიხედვით. არაფორმალური ინსტიტუტები და პროცესები გადაინაცვლებენ ამ ინსტანციებიდან პარალელურ სტრუქტურებში და მიმდინარეობენ მონაწილე აქტორთა შორის “მოლაპარაკებათა სისტემის (წესრიგის)” სახით.

საკვანძო (ძირეული) განსხვავება ლიბერალურ (ეფექტურად ფუნქციონირებად) და არალიბერალურ (“დეფექტურ”) დემოკრატიებს შორის დაკავშირებულია არა მათში ფორმალური და არაფორმალური ინსტიტუტების არსებობასთან (ისინი არსებობენ ორივე ტიპის სახელმწიოფებში _ საზოგადოებებში), არამედ იმასთან, თუ როგორ (რა წესით და ფორმით) შეეზრდებიან არაფორმალური ინსტიტუტები ფორმალურებს.

ლიბერალურ კონსტიტუციურ-სამართლებრივ დემოკრატიულ სახელმწიფოში ორივე ფორმა ინსტიტუტებისა (ფორალური და არაფორმალური) ავსებს ერთმანეთს იმ აზრით, რომ ფორმალური ინსტიტუტები ეყრდნობა არაფორმალური ინსტიტუტების დამატებით მხარდაჭერას. ეს ანიჭებს ფორმალურ ინსტიტუტებს მოქნილობას და ელასტიურობას, რაც აძლევს მათ შესაძლებლობას მიესადაგონ საზოგადოებრივი და პოლიტიკური პროცესის მოთხოვნებს. წესების ინტერპრეტირებისა და მოლაპარაკებათა პროცესის ამგვარი დეფორმალიზაცია არ აძლევს დემოკრატიის (დემოკრატიული სახელმწიფოს) ლიბერალურ კონსტიტუციურ-სამართლებრივ შენაარსს ვიდრე მხოლოდ კომპეტენტური და კონსტიტუციურ-სამართლებრივი ფორმით (წესით) ლეგიტიმირებული ორგანოები იღებენ საბოლოო გადაწყვეტილებებს.

არალიბერალურ (არასამართლებრივ-დეფექტურ) დემოკრატიაში (დემოკრატიულ სახელმწიფოში) არაფორმალური წესები და პატერნები (ნიმუშები) არღვევენ (ანგრევენ) და ზღუდავენ ფორმალური, დემოკრატიულად (და სამართლებრივად) ლეგიტიმირებული ფორმალური ინსტიტუტების ფუნქციონირების წესრიგს. ისინი არღვევენ ფორმალურ ინსტიტუტთა ფუნქციონალურ კოდებს, ამახინჯებენ და განაგდებენ (განთესავენ) მათ, როგორც მნიშვნელობის მქონე (მაღალი ან უბრალოდ რელევანტურობის მქონე) გადაწყვეტილებათა მიღების პროცედურებსა და პრაქტიკებს. არაფორმალური ინსტიტუტები შეაღწევენ (შეიჭრებიან) ფორმალურ ინსტიტუტთა გარსში და ავსებენ მას თავისი ფუნქციური ლოგიკის შესაბამისად.

ამ შემთხვევაში გადაწყვეტილებათა მიღების დონეზე დემოკრატია (დემოკრატიული სახელმწიფო) ფუნქციონირებს არაფორმალური და არალეგიტიმირებული ინსტიტუტებისა და წესების შესაბამისად, რომლებიც წინააღმდეგობაში მოდის სამართლებრივი (დემოკრატიული) სახელმწიფოს პრინციპებთან. ამგვარი შეცვლა (ჩანაცვლება) მოქმედების ფორმალური წესებისა არაფორმალურით შეიძლება განხორცილედეს როგორც ზევიდან, ისე ქვევიდან.

პრაქტიკაში არაფორმალური შეზღუდვები (წესები) ზემოდან ხშირად “შეერევიან” იმ არაფორმალურ შეზღუდვებს (წესებს), რომლებიც წარმოიქმნებიან ქვემოდან და პირიქით. ეს არის ორმხრივი პროცესი, როდესაც ერთი მიმართულება მეორეს “კვებავს”, ახდენს მის სტიმულირებას. ამგვარი “შერევა-ათქვეფის” შედეგი შეიძლება იყოს იმგვარი სახელმწიფო (დეფექტური დემოკრატია), რომელშიც პოლიტიკური ელიტის სეგმენტები თანაარსებობენ საზოგადოების სეგმენტებთან არაფორმალური, მაგრამ სტაბილური (შეიძლება კონსოლიდირებული) სიმბოლურ-კლიენტელისტური კავშირების მეშვეობით. ამ ვითარებაში, კონსტიტუციურად განსაზღვრული წარმომადგენლობის მექანიზმები ზიანდება და ნაწილობრივ ან დროებით კარგავს ძალას (თუმცა კი ფორმალურად არსებობენ). ამ შემთხვევაში, პოლიტიკურ გადაწყვეტილებათა მიღების დეფორმალიზაცია (წა)ართმევს დემოსს მის სუვერენიტეტს, რომელიც გარანტირებულია წარმომადგენლობით.


მმართველობის სისტემის კონსტიტუციური ინსტიტუტები
არალიბერალური კავშირშია არაფორმალურთან. მედისონისა და ჰამილტონის შეხედულებების საწინააღმდეგოდ, თანამედროვე სამყაროში დემოკრატიის თვითრღვევა (თვითგანადგურება) დაკავშირებულია არა უპირატესად პარლამენტთან, არამედ მის (პარლამენტის) ძალაუფლებისგან ჩამოშორებასთან პოპულისტური და კვაზიპლებისციტარულად ლეგიტიმირებული პრეზიდენტების მიერ. მმართველობის საპრეზიდენტო სისტემებს, არაკონსოლიდირებულ დემოკრატიებში (დემოკრატიულ სახელმწიფოებში) აქვთ ტენდენცია კონფლიქტის პროვოცირებისაკენ პარლამენტსა და პრეზიდენტის აღმასრულებელ ხელისუფლებას შორის. კრიზისულ ვითარებებში პრეზიდენტს ენიჭება საგანგებო პოლიტიკური უფლებამოსილებები და გადაწყვეტილებების მიღების უფლებები. ეს უფლებები შეიძლება გამოყენებულ იქნან კონსტიტუციის არსის (სულის) საწინააღმდეგოდ. პრეზიდენტი იწყებს მართვას ბრძანებულებების მეშვეობით. პრეზიდენტს ეძლევა შესაძლებლობა გვერდი აუაროს (ნაწილობრივ მაინც) ხელისუფლების კონკურენტულ და მაკონტროლებელ შტოებს სწორედ ამ ბრძანებულებების (დეკრეტების) მეშვეობით. ამ ვითარებაში აღმასრულებელი ხელისუფლება თავისკენ გადაქაჩავს მნიშვნელოვან საკანონმდებლო უფლებამოსილებებს. გადაწყვეტილებათა მიღების პოლიტიკური პროცესი ხდება არაგამჭვირვალე და გადადის (გადაეცემა) ფორმალური ინსტიტუტებიდან არაფორმალურ ჯგუფებში.

სხვა პოლიტიკურ აქტორთა გამორიცხვა და სახელისუფლებო უფლებამოსილებათა მთელი (სრული) მოცულობის გამოყენება წარმოშობს “ზეპოლიტიკურ” და “ზეპარტიულ” მმართველობის სტილს, როდესაც პოლიტიკური გადაწყვეტილებები მიიღება და (რეფორმები) ხორციელდება არა პარლამენტთან და პარტიებთან ერთად, არამედ მათ საწინააღმდეგოდ (ხშირად). იქმნება არაკონსტიტუციური “კაბინეტები” და “ოჯახები”. (მაგ.; ელცინის რუსეთი, ან მენემის არგენტინა და სხვ.) ამას ხშირად მივყავართ ძალაუფლების “ბოროტად” გამოყენებასთან და განხორცილებული პოლიტიკური “რეფორმები” რეალურად მიმართულია არა პოლიტიკური სისტემის გაუმჯობესებისკენ, არამედ ძალაუფლების განმტკიცებისკენ, აღმასრულებელი ხელისუფლების გაძლიერებისკენ და სხვა პოლიტიკური აქტორებისა და ინსტიტუტების (მათ შორის პარლამენტის) მიზანმიმართული ნეიტრალიზაციისკენ. ამგვარი წესით მიღებული გადაწყვეტილებები არ რეალიზდება (ან მხოლოდ მცირე ნაწილში რეალიზდება), რამდენადაც ხვდება წინააღმდეგობას სახელმწიფო (და ეკონომიკური) ბიუროკრატიის მხრიდან ან/და არ მიიღება (არ აღიარდება) საზოგადოებისა და ეკონომიკის მიერ. ამდენად უაღრესად იზრდება არაფორმალური ინსტიტუტების (წესრიგის) როლი.

[ცხადია, არაფორმალური წესრიგის დამკვიდრება პოლიტიკურ გადაწყვეტილებათა მიღების პროცეში შესაძლებელია საპარლამენტო სისტემებშიც. ამავე დროს, ისიც ნათელია, რომ არაფორმალური ინსტიტუტების და არალიბერალური წესრიგის წარმოშობისა და დამკვიდრების შანსი საპრეზიდენტო სისტემებში, მნიშვნელოვნად დამოკიდებულია ვითარებაზე პოლიტიკური სისტემის სხვა ნაწილებში.]

სხვა (მეორე) გზა არაფორმალურ ინსტიტუტთა დამკვიდრებისა და დომინირებისა არის ელიტური ჯგუფების კლიენტელისტული სტრუქტურების “ჩართვა” (“ჩაწერა”, “ჩაშენება”...) მთავრობის, სასამართლოსა და პარლამენტის ფორმალურ ინსტიტუტებში. ამის შედეგად, კონსტიტუციურად ლეგიტიმირებული ინსტიტუტები ან იზღუდებიან (“იქცევიან”, “ხდებიან”) ინდივიდთა ან ელიტურ ჯგუფთა (კარტელთა) სარგებლის მაქსიმიზაციაზე ორიენტირებული სტრატეგიით, ან სრულად (თითქმის სრულად) კარგავენ ძალას. ასეთ ვითარებაში პოლიტიკური ლიდერები თავისუფლდებიან (თავს აღწევენ) დემოკრატიული და კონსტიტუციურ-სამართლებრივი კონტროლისაგან.

თუმცა, არაფორმალური პრაქტიკების შეღწევამ ფორმალურ სამართლებრივ ინსტიტუტებში შესაძლოა მიანიჭოს პოლიტიკურ სისტემას ფარდობითი სტაბილურობა, მაგრამ მისი განმტკიცება (ძლიერად კონსოლიდირება) პრობლემატურია. სტაბილურობა დამოკიდებულია, უპირველეს ყოვლისა, აქტორთა და მათ სტრატეგიათა სპეციფიურ კონფიგურაციაზე, ხოლო აღწერილ ვითარებაში ეს კონფიგურაცია ექვემდებარება ხშირ ცვლილებებს, რამდენადაც არ არის ჩამოყალიბებული (დადგენილი) ფორმალური ინსტიტუტების სახით (გრძელვადიანი ტრადიციითურთ). შუა და გრძელვადიან პერსპექტივაში არაფორმალური ინსტიტუტების სიცოცხლისუნარიანობის შენარჩუნება ნეგატიურად მოქმედებს სისტემის კონსოლიდაციაზე და მის რეფორმატულ უნარზე. რასაკვირველია, ამ ვითარებაში, ლიბერალურ კონსტიტუციურ-სამართლებრივი და დემოკრატიული ინსტიტუტებისა და პროცედურების მიმართულებით განვითარების პერსპექტივას უჩნდება სხვა, ბევრად უფრო ძლიერი (მოსალოდნელი) ალტერნატივები.

Политическая наука в Грузии

Г. Жоржолиани
Говоря о состоянии политической науки в Грузии, в первую очередь следует более четко очертить ту область, сферу научного знания и научных исследований, которую охватывает понятие политическая наука.

Политология как самостоятельная дисциплина на начальном этапе своего развития формировалась как наука, изучающая предназначение и функции государственных институтов, процессов и феноменов. Ее объектом в современном понимании является мир политического в его целостности и разнообразии, все то, что может объять понятие "политическое". Она изучает государство, власть, властные отношения, которые создают главную опорную ось "политического" и имеют различные измерения - экономическое, социологическое, культурологическое, философское, психологическое и т.д.

Вплоть до последних десятилетий ХХ века политическая наука как самостоятельная дисциплина изучала в первую очередь структуру и характер политического правления как процесса принятия политических решений. Политическая общность воспринималась как особая сфера функционирования общества, обособленная от личной, семейной и профессиональной жизни. Государственное устройство, экономика, общественная структура и международные отношения обычно представлялись и изучались как отдельные, разграниченные сферы. В системе общественных наук "экономика", "социальная система" и "политическая система" рассматривались как более-менее автономные области. Это отражалось в четком и резком разграничении дисциплин - политическая наука, экономика, социология и др.

Предрасположенность социальных наук к созданию дискретных отрезков (частей) знания о различных аспектах общественной жизни мало соответствовала задаче конструирования обобщенной картины современного "мира политического". Несмотря на то, что специализация не всегда приводит к фрагментации знания, в случае с политической наукой и другими социальными дисциплинами произошло именно это. Общая проблема фрагментации состоит в том, что посредством детального исследования иногда можно достичь понимания некоторых аспектов политики, в то же время очень часто мы получаем в результате довольно ограниченный и односторонний анализ. Можно сказать, что таким путем мы больше узнаем о деталях и меньше о целом. Более того, мы можем получить довольно ограниченные знания даже о деталях, так как из нашего поля зрения уходит контекст единого целого.

Не вдаваясь в более глубокие теоретические рассуждения об объекте политической науки, думаю, было бы более удобным и в то же время более правильным подразумевать под политической наукой довольно широкую и не столь четко ограниченную рамками единой неделимой научной дисциплины область знаний, включающую описание и объяснение феноменов, явлений, которые соотносятся с политикой.

С одной стороны, это область междисциплинарных знаний, если исходить из четкого разграничения таких дисциплин, как философия, социология, экономика....(сюда можно добавить и другие дисциплины более узкого профиля).

С другой стороны, политическая наука в самом узком понимании этого термина не является целостной системой иерархизированных, обязательно связанных между собой научных субдисциплин и направлений. Политическую науку можно представить неким зонтиком, под которым нашло укрытие множество научных направлений и субдисциплин разного уровня и широты охвата.

Конечно, проблемы определения понятия «политическая наука» и очерчивания границ области знаний и исследований, которые это понятие подразумевает, - общенаучные проблемы и касаются развития политической науки вообще. Особенно остро они дают о себе знать в период становления, институционализации новой научной дисциплины. Именно таковой - новой наукой является политическая наука в Грузии.

1990-е годы - время рождения политической науки в Грузии, как и в большинстве других постсоветских стран. Условно ее годом рождения можно считать 1994 г., когда была основана кафедра политологии и открылась специальность "политология" на факультете истории Тбилисского государственного университета. Примерно в это же время появляются публикации, которые можно отнести к политической науке.

Хотя политической науки как самостоятельная научной дисциплины до этого в советской Грузии не существовало, нельзя сказать, что она появилась на пустом месте. Уровень некоторых направлений исследований в социальных или, как тогда их называли, в общественных науках в Грузии уже давно был высок. Это касается в первую очередь работ, которые мы могли бы отнести к социальной философии. Публикации тбилисских ученых в области философии и социологиии культуры (З.Какабадзе, Н.Чавчавадзе, О.Джиоев, М.Мамардашвили, Э.Кодуа, В.Квачахиа и др.) были широко известны в научных кругах всего Советского Союза. Тбилисский университет был одним из первых в СССР, где в конце 60-х годов открылась кафедра социологии. Из других общественных наук следует отметить историю и психологию, особенно, социальную психологию, довольно высокий уровень развития которых также способствовал созданию общего благоприятного фона для развития политической науки. Это относится и к некоторым интересным исследованиям по правоведению и экономике, несмотря на то, что данные дисциплины большей частью были ориентированы на практику и часто грешили коньюктурностью, а теоретическая часть следовала официальной идеологии.

Однако не следует преувеличивать значения научных традиций в становлении и развитии политической науки в Грузии. В первую очередь, резко ухудшало этот фон заидеологизированность общественных наук в Грузии (как и везде в социалистических странах), малосодердательность научных работ, квалификация исследователей была порой далека от мировых стандартов. К сожалению, преподавательский состав, ведущий курсы по политическим наукам, в основном был укомплектован (и частично остается таким же) преподавателями научного коммунизма и других "марксистских" учений.

Вышеупомянутый благоприятный контекст, связанный с развитием научных традиций, не оказал должного влияния еще и потому, что до самого последнего времени политическая наука воспринималась как самостоятельная узкая дисциплина, мало связанная с другими социальными науками (особенно это касается состояния дел в преподавании политических наук, о чем более подробно речь пойдет ниже).

Главным стимулятором развития политической науки была не теория или накопленные знания в других социальных науках, которые могли бы запустить спонтанный процесс создания более или менее автономной области знания и исследовательских работ о мире политическом, а действительный, практический политический процесс, который настоятельно толкал к рефлексии, хотя, может быть, не научной и довольно поверхностной. Таким образом, можно сказать, что главной причиной появления политической науки в Грузии была политика.

С первого взгляда может показаться, что это тривиальное суждение и оно мало о чем говорит. Однако это не совсем так. Появление политической науки в республике связано, с одной стороны, с преодолением чувства отчужденности от политики, которое было характерно для грузинского общества вообще и в том числе для научного сообщества, а с другой стороны, с созданием независимого грузинского государства. Можно сказать, что грузинская политическая наука начинала с практики, с насущных и актуальных проблем политической жизни. Потребность в более глубоком понимании реальности толкала ее к более широкому и теоретическому, научному осмыслению явлений.

На сегодняшний день, уже после десятилетней довольно краткой для науки истории существования, политология в определенном смысле институционализировалась и заняла довольно видное место в системе общественных наук.

Общая ситуация в науке

Становление политической науки в Грузии происходит в тяжелой социально-экономической ситуации, что накладывает свой отпечаток на состояние дел в науке вообще и в том числе в политической науке. Незначительный размер государственного финансирования науки и образования делает практически невозможным сохранение и обновление инфраструктуры научных исследований (лаборатории, библиотеки, коммуникация, участие в международной научной жизни и т.д.). Уровень вознаграждения в этой области не соответствует реальным запросам, не обеспечивает сколько-нибудь достойных условий жизни ученых и преподавателей. Лишь участие в международных научных проектах и научные гранты иностранных или международных фондов создают более благоприятные условия для научных исследований. Однако эти источники позволяют заниматься лишь фрагментарными временными проектами отдельным ученым или малым исследовательским группам, а не стабильные условия для институционального поддержания науки в целом и разных научных дисциплин. Однако в определенном отношении ситуация в этой дисциплине отличается от положения дел в других науках. С одной стороны, политическая наука встает на ноги и сколько-нибудь известных достижений в зарубежных научных кругах пока мало по сравнению с традиционно институционализированными направлениями грузинской науки. А с другой стороны, актуальность происходящих изменений в посткоммунистических странах стимулирует поддержку международными организациями исследований в области социальных наук в целом (в том числе и политологии), и сотрудничество иностранных и грузинских ученых.

Политика и политическая наука

Как было сказано выше, политическая жизнь являлась основным стимулирующим фактором появления политической науки в Грузии. Практическая политика и сегодня определяет главную проблематику политологических исследований.

Однако зададимся вопросом: существует ли обратная связь, воздействует ли политическая наука на политику и если да, то каким образом?

С начала строительства независимого государства и по сегодняшний день политика и политики остро чувствовали необходимость в специфических знаниях для принятия решений во всех областях их деятельнсоти - строительство государственных и политических институтов, экономическая и социальная политика, международные отношения и т.д. Однако на злободневные запросы политики ни политическая, ни экономическая, ни юридическая науки ответить не могли - ни прикладные, ни теоретические исследования в области социальных наук не были готовы к глубокому анализу происходящих радикальных перемен. "Научным" обоснованием проводящейся политики стал "опыт Запада", знания о котором, как правило, были почерпнуты из схематических и поверхностных рекомендаций по строительству "демократии" и либеральной экономики, поставляемых разными международными организациями и иностранными экспертами. Политика, нуждающаяся по советской традиции в "научно обоснованной идеологии", с радостью нашла опору в "учении о демократии". Опять же по старой советской привычке политическая наука больше времени и места уделяет не глубокому анализу и осмыслению политических процессов и явлений, а оправданию или, в лучшем случае, объяснению политических шагов и позиций, выискивая аргументы в виде прецедентов из того же "западного опыта".

К счастью, описанная тенденция не заняла монопольного положения в политической науке. По мере накопления знаний, освоения как теоретического наследия, так и современных достижений западной политической науки в Грузии появляются исследования довольно высокого уровня, как анализирующие происходящие политические процессы, так и ориентированные на понимание и объяснение долговременных тенденций общественно-политического развития.

Несмотря на положительные тенденции, отношения политической науки и практики оставляют желать лучшего. С одной стороны, пока уровень политологии не позволяет вырабатывать эффективных экспертных знаний по множеству актуальных проблем практической политики. Однако и существующая политика больше ориентирована на политическую борьбу (politics), чем на выработку и проведение программной политики (policy), что весьма ограничивает круг запросов на серьезную и глубокую политическую науку.

Образование

Из политологических специальностей первой добилась официального признания в высшем образовании специальность "международные отношения": с 1991 г. в Тбилисском государственном университете существует факультет международных отношений и международного права. Такой приоритет был обусловлен как присутствием этой дисциплины еще в советских университетах (в том числе и в Тбилисском), так и ее практической актуальностью для формирующейся независимой государственности. Вскоре была образована и кафедра политологии в том же университете, а с 1995 г. началась подготовка студентов по специальности "политология". В 2001 г. в Государственном университете западных языков и культуры открылся факультет социальных наук, а в 2002 г. - магистратура по социальным наукам в Тбилисском государственном университете. Вышеназванные факультеты на сегодняшний день являются основными образовательными центрами в области политических наук в Грузии, хотя политология преподается и в других вузах, а в нескольких существуют и специализации, как в Тбилиси (например, на гуманитарном факультете Грузинского политехнического института), так и в некоторых других городах Грузии (например, в Зугдиди). Следует также упомянуть, что почти во всех высших учебных заведениях на факультетах гуманитарного профиля в большинстве случаев читаются общие курсы по политологии.

Какова структура и содержание учебных планов и курсов на факультетах, которые можно считать основными центрами подготовки политологов?

Эти факультеты имеют свою специфику и особенности. Больше всего "чистой" политической науки можно найти в программе специальности "политология" (заведующий кафедрой политологии О.Гогиашвили) на историческом факультете Тбилисского государственного университета. В бакалавриате (четыре года обучения) из смежных дисциплин в большом объеме присутствуют исторические курсы, общие для факультета, которые вместе с общеуниверситетскими курсами составляют около 40 процентов всего объема читаемых курсов. Таким образом, студенты получают довольно хорошую подготовку по истории, однако они мало знакомы с другими общественными науками. Краткие, довольно поверхностные и сжатые, никак не связанные в содержательном плане с политическими науками, общеуниверситетские курсы по правоведению, философии или общим принципам экономики, разумеется, не могут обеспечить сколько-нибудь удовлетворительным научный уровнем знаний.

Из курсов по политическим наукам свыше 80 процентов являются обязательными, а остальные - факультативными. Среди обязательных: введение в политическую науку, история политических идей, политическая теория, методы политических исследований, современные политические системы, сравнительная политология, партии и партийные системы, политическая география, теория международных отношений, политическая социология, геополитика, политическая психология, теория политической культуры, теория элит, гендер и политика, политические идеологии, глобалистика, государствао и гражданское общество, международные организации, международное право, права человека. Обязательными являются также курсы по прикладной политологии (политический менеджмент, политический маркетинг, конфликтология) и грузиноведческой политологии (история грузинской политической мысли, политическая система Грузии). Среди обязательных курсов встречаются и весьма оригинальные, например, кратология или демополитология.

Таким образом, студент обязан пройти около 30 курсов и сдать соответствующие экзамены. На первый взгляд, довольно странным и не совсем оправданным может показаться преподавание столь большого количества собственно политологических курсов - по европейским стандартам, количество обязательных курсов бакалавриата колеблется от десяти до пятнадцати. Однако в действительности представленное количество курсов является результатом дробления нескольких объемных курсов по отдельным тематическим блокам, что должно быть не следствием недосмотра, а специально продуманной методикой преподавания.

Кроме обязательных, студентам бакалавриата предлагаются также выборочные курсы, которые, как и в случае обязательных, можно разделить на общеполитологические и «грузиноведческие».

За бакалавриатом следует двухгодичная магистратура, где студентам предлагаются более глубокие и специальные курсы. Как и в бакалавриате, они разбиты на обязательные и факультативные.

Общественный запрос, видимо, обусловил создание в 2004 г. еще одной специальности с более практическим уклоном на том же факультете истории Тбилисского государственного университета – "Политические технологии и политический менеджмент".

Как упоминалось выше, первой политологической субциплиной, которая получила признание в качестве отдельной специальности в образовательной сфере, были международные отношения. На сегодняшний день в Тбилисском государственном университете по специальности "Международные отношения" существует не только бакалавриат, но и магистратура. Наряду с довольно обширным перечнем общих и специальных курсов, касающихся собственно международных отношений студенты получают хорошую подготовку по географии, праву, философии и экономике, что, безусловно, способствует становлению более широкого подхода к объяснению проблем их основной специальности. Что касается собственно политологии, она представлена следующими курсами: введение в политическую науку, общая политология, история политических учений, политическая идеология, политическая социология, политическая философия, теория демократии.

В последнее время в Грузии появились образовательные центры, где политическая наука представлена как органичная часть общей системы социальных наук. В 2001 г. был открыт факультет социальных наук и философии в Государственном университете западных языков и культуры, а в 2002 г. магистратура по социальным наукам в Тбилисском государственном университете. Общим подходом для названных центров является то, что концептуальная основа преподавания определена пониманием социальных наук как связанных между собой сфер знаний об одном объекте изучения - человеческом обществе.

На факультете социальных наук и философии основными являются объемные вводные курсы (введение в политическую науку, введение в социологию, введение в науку международных отношений и введение в философию), а также глубокие курсы по теории. Представлены также общие и специальные курсы по праву, культурологии, истории, религии и т.д. В отличие от традиционной формы обучения, студенты обязаны довольно много времени уделять самостоятельной работе с литературой (в основном, на иностранных языках), что, очевидно, помогает появлению в будущем необходимых навыков самостоятельной научной работы.

Магистратура по социальным наукам Тбилисского государственного университета также основывается на концепции единой системы социальных наук и стимулирует междисциплинарный подход в изучении социальных объектов. Обязательными для студентов являются курсы по социальной и политической теории и по методологии социальных наук. Кроме этого им предлагается объемный перечень более конкретных и специальных курсов, из которых студент должен выбрать шесть. Факультативные курсы охватывают три традиционно отдельно представленные дисциплины - социологию, политологию, международные отношения, а также междисциплинарные области (социология культуры, социолингвистика, экономика и общество, социология институциональных изменений, методы количественного анализа, теория социального действия, индивидуалистские и коллективистские общества, теория политической силы, демократизация, политические конфликты и принятие решений, современные международные отношения, глобализация и национализм, политический маркетинг и технологии выборов). Особенностью магистратуры по социальным наукам можно считать обеспечение каждого курса соответствующими учебниками и хрестоматиями.

Заканчивая краткий обзор образовательных центров, следует отметить, что два последних (факультет социальных наук и философии и магистратура по социальным наукам) тесно связаны с ведущими зарубежными образовательными учреждениями и довольно удовлетворительно обеспечены необходимой литературой и информацией.

Очевидно, что усиление и интенсификация сотрудничества грузинских образовательных центров с соответствующими зарубежными и постепенное включение в международную сеть (формальную и неформальную) политического образования является первоочередной задачей, разумеется, для всех постсоветских стран, но особенно важно для такой маленькой страны, как Грузия. Несмотря на то, что движение в этом направлении только начинается, следует упомянуть о некоторых позитивных тенденциях: довольно часто иностранные специалисты читают лекции и сжатые курсы студентам-политологам; в грузинских университетах начинают работать молодые специалисты, получившие образование в зарубежных университетах; за последние годы многие преподаватели имели возможность повысить квалификацию в зарубежных образовательных и научных центрах.

Научные и аналитические центры

Политическая наука в Грузии институционализируется в период, когда Академия наук переживает кризис; для сохранения и эффективного использования потенциала академических институтов необходимо пересмотреть фундаментальные основы организации научно-исследовательской работы.

Можно сказать, что появление Института политологии АН Грузии явилось определенным шагом в направлении оптимизации научно-исследовательских ресурсов и их переориентации на исследование актуальных научных проблем. Институт политологии был создан в 1999 г. на основе объединения двух академических подразделений: Центра научной информации по общественным наукам и Института исследований межэтнических отношений. Сегодня сотрудники института работают над проблемами общей политологии, изучают политический процесс, исследуют теоретические и практические вопросы межэтнических отношений, публикуют информационно-справочные материалы.

Детищем нового времени являются независимые неправительственные организации научного профиля – так называемые "think-tank", которые часто совмещают научную работу с просветительской и общественной. Среди них, в первую очередь, следует упомянуть Кавказский институт мира, развития и демократии (руководитель Г.Нодия), Грузинский фонд стратегических и международных исследований (А.Рондели), Международный центр конфликтологии (Г.Хуцишвили), Центр общественных исследований (Г.Жоржолиани).

Кавказский институт мира, развития и демократии исследует широкий круг проблем, связанных с актуальными процессами посткоммунистических преобразований: демократизация, национализм, строительство гражданского общества, права человека, военно-гражданские отношения и т.д.

Грузинский фонд стратегических и международных исследований занимается исследованиями в сфере международных отношений и регионального политического и экономического сотрудничества.

Международный центр конфликтологии исследует проблемы региональной безопасности и проводит социологические исследования. В сферу интересов центра входят также права человека и гендерные проблемы.

Тематика Центра общественных исследований в основном посвящена общей теории демократии и демократизации, а также актуальным проблемам общественно-политических трансформаций в постсоветской Грузии (структура гражданского общества, массовая коммуникация, демократические преобразования и экономика и т.д.); Центр также проводит социологические исследования по вышеназванной проблематике.

Наряду с перечисленными центрами следует упомянуть и некоторые другие неправительственные организации - центры общественной политики (public policy), занимающиеся прикладными исследованиями различных направлений государственной и общественной политики. Так, НПО "Партнерство для социальных инициатив" (Д.Хечинашвили) работает в основном в области социальной политики, а "Институт общественной политики" (Г.Тархан-Моурави) проводит эмпирические исследования в области политической социологии, и также занимается разными направлениями общественной политики.

Научная литература

В целом можно сказать, что публикация научных исследований в Грузии связана со значительными финансовыми трудностями. Издания научных монографий или журналов заведомо убыточны и осуществляются либо за счет грандов, средств из бюджета научного или учебного заведения или личных средств исследователя. Значительную роль в публикации классической и современной переводной научной литературы играет фонд Сороса (Открытое общество - Грузия), при содействии которого были переведены и изданы труды таких авторов, как Ж-Ж. Руссо, М.Вебер, Э.Дюркгейм, М.Фуко, Й.Хабермас, Э.Гелльнер, Н.Боббио, Б.Андерсон, Дж.С. Милль, Дж.Ролс, Р.Нозик, П.Берк и др. В деле переводов современной литературы по политическим наукам активное участие принимают и научные центры (переводы Ш.Монтескье, Ф.Фукуямы, Д. Коля, Ф.Лово и др.)

Определенная часть исследований по политическим наукам, подготовленных местными учеными, публикуется за рубежом (например, книга Т.Ханфа и Г.Нодия, Georgia - Lurching to Democracy. From Agnostic Tolerance to Pious Jacobonosm: Societal Change and People's Reactions. Nomos Verlagsgesellschaft, Baden-Baden, 2000), что весьма поощряется системой присуждения научных степеней, согласно которой публикации в престижных журналах, доступных широкой научной общественности, являются необходимым условием защиты диссертаций и получения ученой степени.

Большинство публикаций в Грузии - как монографий, так и журналов, выходит на грузинском языке и предназначено для местной аудитории. Прикладные исследования чаще переводятся на английский язык, так как рассчитаны не только на местных руководителей, но и на международные донорские организации и экспертов, интересующихся ситуацией в Грузии. Впрочем, значительная часть этих исследований публикуется и распространяется лишь в ограниченном виде, часть поступает в продажу или распределяется в виде рассылки заинтересованным агентствам и институтам. В отдельных случаях донорские организации спонсируют публикации на английском языке работ менее прикладного характера. Так, серия дискуссионных брошюр по различным аспектам политики была профинансирована и издана на грузинском и английском языках в 1997-2000 гг. программой развития ООН (см. библ. №). Международный фонд IDEA в 2003 г. издал сборник брошюр под общим названием «Становление демократии в Грузии», охватывающий все сферы демократических преобразований. Хотя этот труд (изначально задуманный как единая монография, в которой авторами отдельных глав являлись различные исследователи) также ориентирован на выработку практических стратегических рекомендаций, в целом он может служить достаточно полным источником информации о состоянии дел в различных политических сферах.

Как видно из представленной библиографии, в ней почти отсутствуют издания до 1994 г., можно сказать, что количество публикаций идет как бы по нарастающей. Сама ситуация, хорошо известная всем свидетелям событий последних лет в Грузии, была такова, что более или менее серьезные работы по политическим наукам и не могли появиться раньше 1995-1996 гг. Практически все, что посвящалось проблемам политики было "горячо", публиковалось сразу, имело публицистический характер и заполняло страницы газет.

Исходя из определенных трудностей дефиниции понятия «политическая наука», о чем уже говорилось в начале данной статьи, сама формулировка объекта описания – литература по политическим наукам – содержит в себе проблему, которая требует отдельного рассмотрения и выработки определенного подхода. Дело в том, что в строго академическом смысле "политической науки" литературы, ей посвященной, в Грузии практически нет; так что и составить ее библиографию не составляет труда. Если же отождествлять исследования политики с исследованиями по политическим наукам, не учитывая критерии научности и профессиональности, то список становится значительно длиннее.

Действительно, мировая политическая наука возникла и на основе других дисциплин, таких как история, философия или право. Неудивительно, что для периода становления политологии характерно обилие литературы по политике, основанной на подходах смежных дисциплин, таких как история, правоведение, психология, философия и др. Поэтому очень трудно классифицировать имеющуюся литературу как собственно политологическую. Вместе с тем определенное количество специалистов в Грузии появилось. Они либо получили доступ к современной литературе и тем самым приобрели соответствующее образование, либо получили полноценное образование за рубежом и начали печататься в местных изданиях.

В основном имеющуюся литературу можно условно сгруппировать по следующим направлениям:

1. Посткоммунистические преобразования и демократизация.

2. Международные отношения и конфликты.

3. Государственная политика в различных сферах.

4. История политической мысли и политических партий в Грузии.

Посткоммунистические преобразования и демократизация, безусловно, являются наиболее разработанными темами политических исследований. В этой области существует ряд публикаций достаточно высокого уровня, среди которых видное место занимают публикации Кавказского института мира, демократии и развития. Сборники типа "Общество и политика" сравнительно более серьезные публикации. В отличие от них, "Дискуссии в Кавказском институте" публикуют материалы «круглых столов» на актуальные темы, такие как "Каким обществом мы стали после последних выборов", "Идеализм и прагматизм в политике" и др., и отражают весьма широкий спектр мнений по рассматриваемым вопросам. (см. библиографию, журналы, №№ 1,2)

Центром общественных исследований была выпущена серия брошюр "Современная демократия: основные понятия и теории", которая содержит обзор существующих теорий и подходов по проблемам демократических преобразований и демократий как в целом, так и на постсоветском пространстве, и предлагает анализ ситуации, сложившейся в Грузии. Центром также издается журнал по общественным наукам «Эпоха», в котором значительное место занимают статьи как собственно политологического, так и междисциплинарного характера. (см. библиографию, журналы №7, книги и брошюры № 49)

Государственная система как предмет права и сравнительного анализа, как объект изучения на стыке права и политики представлена в публикациях Центра исследования парламентаризма в мире, имеющего скорее правовую, чем политологическую ориентацию. Серия книг этого центра посвящена описанию государственных систем различных стран мира. (см. библ., книги и брошюры №№ 28, 37, 38)

Международные отношения и конфликты, наряду с проблемами демократизации, являются одной из популярных областей исследования. Помимо фундаментальной книги Александра Рондели, которая служит в то же время учебником по этой дисциплине для студентов соответствующих специальностей, имеется ряд как более практических, так и теоретических работ. Подобные статьи часто появляются в журнале "Политика", "Перспектива – XXI", "Стратегические исследования", в альманахе "Грузинская дипломатия", других сборниках.

Как правило, политические конфликты изучаются наряду с проблемами национальных меньшинств, хотя существует определенная специализация и по этим вопросам. Так, Международный центр конфликтологии и стратегии переговоров, который регулярно проводит тренинги на всей территории Грузии, акцентирует внимание скорее на психологических аспектах конфликтов и ведет исследования с этой точки зрения, в то время как Институт политологии АН Грузии исследует исторические и социологические проблемы.

Многие брошюры, изданные в Грузии, анализируют государственную политику в той или иной сфере. Таких сфер множество – начиная от религии и кончая демографией.

И, наконец, не столько тема, сколько направление развития политической мысли – это обращение к истории, в том числе множество работ истории политических партий и политической мысли в Грузии. Эти работы, хотя и являются, скорее, историческими, имеют большое значение для понимания современной политической жизни в Грузии. Особенность общественного мнения и мысли постсоветской Грузии (и других постсоветских республик) состоит в том, что история играет намного более значительную политическую роль, чем это бывает в обычных условиях. В основном работы по истории политических партий и политической мысли охватывают период конца XIX – начала XX в., хотя есть и публикации, рассматривающие более ранний период. Часто авторы этих работ, так же как и исследований по национальной идеологии, озабочены поисками нормативных основ политики. Поэтому их труды отнесены не только к области исторических исследований, но и к политической философии. Много специалистов, занимающихся подобными исследованиями, можно встретить на кафедре политологии ТГУ, а также в других институтах (см. библ, книги и брошюры, №№ 3,6,8,10,14,54,62).

Учебно-методическая литература и диссертационные сочинения

Обзор литературы по политическим наукам был бы неполон без учебной литературы. Во-первых, учебники охватывают более широкую аудиторию, соответственно, больше влияют на формирование научных подходов, стереотипов понимания и объяснение политических феноменов. Однако создание хороших учебников общих вводных курсов является, как правило, очень трудным делом и требует довольно высокого уровня развития изучаемой дисциплины в стране. Поэтому хотя в Грузии уже опубликовано немало учебников и лекционных курсов, большая их часть, думается, не сможет утвердиться на достаточно длительное время в качестве основных учебных пособий.

Наряду с общими вводными курсами в последнее время в Грузии появились и учебные пособия более узкого профиля. При поддержке фонда Сороса были подготовлены и изданы спецкурсы для студентов магистратуры по социальным наукам. Спецификация и узконаправленность темы, а также предоставленная возможность работать в ведущих зарубежных учебных и научных центрах способствовали определенной позитивной тенденции сближения уровня данных работ с соответствующими западными изданиями подобного типа, как с точки зрения методологических принципов, так и в плане содержания (см. библ., книги и брошюры, №№ 5,21,24,36,48,53).

Наш краткий обзор был бы неполным без упоминания диссертационных работ в области политических наук. На диссертационном совете по политическим наукам Тбилисского государственного университета за последние пять лет было защищено 23 диссертации: 9 докторских и 14 кандидатских. Тематически представленные работы можно объединить в четыре основных направления: 8 диссертаций посвящены проблемам международных отношений, геополитике, безопасности и внешней политике грузинского государства; 6 – истории грузинской политической мысли; 6 – политическим институтам, политическому процессу и политической культуре современной Грузии; 3 – политической жизни зарубежных стран. Следует отметить, что уровень и качество диссертационных работ постепенно повышаются (как пример можно привести докторские диссертации Д.Дарчиашвили о военно-гражданских отношениях и З.Давиташвили о национализме и международной политике в эпоху глобализации), что, несомненно, является свидетельством общего прогресса в данной области.

В целом, таким образом, количество и качество исследований по проблемам политики в Грузии растет. Одновременно эти публикации все меньше носят публицистический характер и все менее годятся непосредственно для широкой аудитории. Все больше появляется монографий и фундаментальных исследований. Однако ценность этих исследований для общества не вполне понятна и не может быть выявлена без широкого обсуждения. Возможно, инициаторами этого должны стать сами специалисты, которых к этому призывает не только профессиональная, но и гражданская этика политического ученого.